В ладони зажатой остаток прошлого хрустит.
Нет в нем острого стекла -
сухая стенка, словно прах, крошится легко,
и пылью сквозь пальцы сочится,
оседая в твоих руках.
И лепишь из этого праха,
скрепляя слезой, осколок событий,
что давно клубится туманом во мгле,
и ранишь себя краем неровным.